Вернуться в начало раздела «Пьесы»
Александр КАНЕВСКИЙ
Комедия в трёх картинах
2011г.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
ГЛЕБ, сорок пять лет.
ЗОЯ, тридцать четыре года.
ТАНЯ, сорок лет.
ВИКА, двадцать два года.
ОКСАНА, тридцать восемь лет.
Действие происходит в наши дни, в конце лета.
Картина первая.
Вечереет. Уголок парка: газоны, часть детской площадки: лодочка-качалка, перекидная доска… Слева и справа, ближе к авансцене, две скамейки. За газонами фонарь на невысоком столбике – он и освещает этот уголок.
Издалека периодически доносится музыка и пение – очевидно, там идёт концерт на открытой эстраде. Туда направлена фанерная стрелка-указатель с надписью « К эстраде».
Появляется Зоя, осматривается. Убедившись, что это – то место, которое она искала, садится на скамейку. Взглянув на часы, достаёт из сумочки зеркальце, подкрашивает губы, поправляет причёску.
Сбоку, незамеченный ею, появляется Глеб, с улыбкой наблюдает за ней.
ГЛЕБ. Хороша, стерва! Ни морщин, ни седин, ноги по-прежнему из-под ресниц!
ЗОЯ. Глебушка! (Бросается к нему, обнимает. Рассматривает).Поседел, потяжелел, но, в общем, ещё вполне в товарном виде… А если ещё седину убрать, то… Я сделаю тебе специальный шампунь.
ГЛЕБ (удивлённо). Ты?
ЗОЯ. . Я ведь года три, до замужества, работала косметичкой, да, да… Надоело быть нищим инженером, захотелось денег, не от мужиков, а самой зарабатывать, на духи, на шмотки.
ГЛЕБ. Ушла из своего проектного бюро? Бросила всех своих любовников?
ЗОЯ. Они тоже разбежались, кто куда. Половина подалась в барды (Изображает игру на гитаре, поёт, пародируя). «О, эти горы, горы, горы, а я шагаю с рюкзаком»… Слушай, а почему большинство наших бардов – бывшие инженеры?
ГЛЕБ. (Объясняя). У них зарплата такая, что хочется петь.
ЗОЯ (Только сейчас обратив внимание, что он опирается на трость). А чего это ты с палочкой?.. Для пижонства?
ГЛЕБ. Меня один бандюга по бедру ножом полоснул.
.ЗОЯ. Господи! Конечно, из-за бабы?
ГЛЕБ. Какая разница из-за кого. Но ногу пока ещё приволакиваю.
ЗОЯ. У моего мужа тоже шрам. Вот такой величины, на животе…
ГЛЕБ. Только на себе не показывай, чтоб самой не заработать.
ЗОЯ. У него после Афганской войны. А у тебя из-за бабы, даже не сомневаюсь!
ГЛЕБ. Ты давно замужем?
ЗОЯ. Уже восемь лет.
ГЛЕБ. Мужа любишь?
ЗОЯ. Он меня удовлетворяет…
ГЛЕБ. Тогда всё окей – для тебя же это главное.
ЗОЯ. Ты меня не дослушал: он меня удовлетворяет материально. Только материально! Он старше меня на тридцать лет.
ГЛЕБ. Представляю, как ты ему изменяешь.
ЗОЯ. Это даже представить невозможно! (Смеётся)
ГЛЕБ. Н-да! (Цитирует) «Не пожелай жены ближнему своему!..». Это про тебя, Зоенька.
ЗОЯ. Не изменять я могла только тебе, а теперь… Мужчины ведь нынче все – одноразовые. С тех пор, как ты переехал в Москву, я стала заменять качество количеством.
ГЛЕБ. После моего отъезда прошло двенадцать лет. При твоей активности тебе уже одного Киева, наверное, маловато?
ЗОЯ. А я много путешествую, была в Карловых-Варах, в Греции, в Турции, на Майями…
ГЛЕБ. И муж тебя отпускает?
ЗОЯ. Он смирился, боится меня потерять. Согласись: молодая, сексуальная жена – это же счастье для пожилого мужчины.
ГЛЕБ. Согласен. Но это же и его несчастье. Он богат?
ЗОЯ. Не беден.. У него и магазин, и турагентство… Но, как говорит восточная пословица, «Богатство не может принести людям счастья, оно лишь множит число неискренних друзей».
ГЛЕБ (с удивлением). Зоя!.. Ты стала читать и другие книги, кроме твоей любимой и единственной: «Как избежать беременности»?!
ЗОЯ. Эту пословицу я услышала от мужа, он – еврей, очень умный, читает библию, танах, талмуд…Вернее, он не совсем еврей, он украинец, но принял иудаизм, сделал обрезание…
ГЛЕБ. Украинцы всегда любили делать обрезания, правда, не себе, а полякам.
ЗОЯ. У мужа есть брат-шахматист, он уже гроссмейстер. Так его однажды за это побили.
ГЛЕБ. За что?
ЗОЯ. Думали, что гроссмейстер – это еврейская фамилия. Почему у нас столько антисемитов?
ГЛЕБ. Антисемитизм – пристанище посредственностей.
ЗОЯ. Помнишь того отморозка, которому ты выбил зуб, когда он меня оскорбил?
ГЛЕБ. Конечно, помню. Этот идиот почему-то решил, что ты и Израильская шпионка и арабская террористка, одновременно.
ЗОЯ. Хорошо, что он милицию не позвал.
ГЛЕБ. Ему было некогда: он искал свой зуб.
ЗОЯ (осматривается). А тут ничего не изменилось.
ГЛЕБ. Только газоны подстрижены, как призывники.
ЗОЯ. Пойдём, посидим на лодочке, как когда-то.
ГЛЕБ. Пойдём. Только руки не распускай.
ЗОЯ. Ты стал этого бояться?!
ГЛЕБ. Я не боюсь. Просто, ещё со школьных лет, не люблю повторения пройденного.
Усаживаются в тесную лодочку, упираясь коленями, рассматривают друг друга.
ГЛЕБ. Ты, действительно, прекрасно выглядишь, ещё больше похорошела.
ЗОЯ. Почему ты сбежал? Ведь я была твоей первой любовью?
ГЛЕБ. Ты не точно формулируешь: это я был твоей любовью, а ты была моей любовницей – большая разница!.
ЗОЯ. Как же я от тебя балдела!… Выслеживала, подстерегала в подъезде, коньяк у отца воровала, тебе приносила… Почему ты меня бросил? Ведь, как женщина, я – высший класс, все мужики мне это говорят. В постели, такую, как я, вряд ли встретишь… Как ты меня называл?
ГЛЕБ. Исчадие рая… В постели ты, действительна, уникальна и заслуживаешь оваций… Но, видишь ли, Зоенька, между актами существуют антракты. А в антрактах с тобой такая скука, говорить можно только о том, кто, кого, когда и сколько раз…
ЗОЯ. А, может, у меня появились новые идеалы?
ГЛЕБ. Я знаю все твои идеалы – они под одеялом… Убери руки!
ЗОЯ. Я хочу только дотронуться до тебя.
ГЛЕБ. С этого всегда всё и начиналось. Ты помнишь?
ЗОЯ. (Смеётся). Конечно. Мы собирались к кому-то в гости, ты начинал переодеваться, снимал джинсы, рубашку, я подходила к тебе, начинала тебя гладить и…
ГЛЕБ. И мы всегда опаздывали. Давай пересядем на скамейку, у меня нога затекла..
ЗОЯ. Ой, прости, Глебчик, я забыла, что у тебя рана.
Вылезают из лодки, садятся на скамейку
ЗОЯ. Я, действительно, дура: так обалдела, что до сих пор не спросила: чего вдруг ты приехал в Киев и назначил мне это свидание?
ГЛЕБ. В жизни каждого мужчины наступает момент, когда хочется пройтись по своей юности.
ЗОЯ. Ты помнишь своего наставника Арнольда?
ГЛЕБ. Конечно. Прославленный Киевский Казанова!
ЗОЯ. Толстый и некрасивый, и уже не очень молодой – как он мог нравиться женщинам?
ГЛЕБ. Он был умён и знал женскую психологию. Он учил нас, желторотых пацанов, как правильно цеплять девушек на улице. Он говорил: «Женщину отталкивает банальность: «Девушка, который час?.. Девушка, как вас зовут?»… Это примитив для слаборазвитых!… Любая уважающая себя женщина пошлёт тебя подальше… Её надо удивить или рассмешить, причём, сразу, у тебя на это есть всего несколько секунд – и если ты это смог, с неё слетает защитный панцырь, а дальше – развивай наступление»…
ЗОЯ. Я помню, как ты подошёл ко мне на Бульваре Шевченко. (Цитирует). «В Италии есть такой обычай: если люди два раза случайно встречаются, они подходят и знакомятся. А я вас вижу уже третий раз. Давайте не огорчать итальянцев». Конечно, я сразу клюнула.
ГЛЕБ. Не скрою: этот подход я взял на вооружение и он у меня и в дальнейшем всегда срабатывал. Надо бы повидаться с Арнольдом.
ЗОЯ. Я тебя должна огорчить: Арнольд недавно умер.
ГЛЕБ. Царство ему Небесное! Наверное, перепил – у него было больное сердце.
ЗОЯ. Нет, говорят, был трезв. Просто, когда шёл к очередной подруге, перебрал Виагры, лёг в постель, обнял свою даму и скончался.
ГЛЕБ. Красивая смерть для мужчины.
ЗОЯ. Красивая-то красивая, но хоронить его было трудно.
С концертной раковины доносится громкий голос певицы.
ЗОЯ. Чего она так орёт на публику?
ГЛЕБ. Она ведь орёт под музыку, поэтому думает, что поёт.
ЗОЯ (любуясь им). Как я рада тебя видеть!… Какое это счастье снова встретить свою первую любовь!.. Если бы ты был женщиной, ты бы меня понял.
ГЛЕБ. Если бы я был женщиной, я был бы самой доступной: я никому бы не смог сказать «Нет!».
ЗОЯ. Как твой красавец — пудель?
ГЛЕБ. Живёт у друзей, на даче. Я завёз туда с полтонны его любимых консервов «Heppy Dog» — ему хватит до конца жизни. А твой гуляка-кот ещё жив?
ЗОЯ. Да. И ещё боец! У него есть кошка, он к ней бегает на крышу, каждую ночь.
ГЛЕБ. Ты меня провоцируешь?
Снова доносятся крики певицы.
ГЛЕБ. Наверное, она получает надбавку за громкость. Очевидно, я постарел: люблю потише и поинтимней.
ЗОЯ. Мне так нравилась твоя смешная песенка про рака.
ГЛЕБ (улыбаясь). Ещё помнишь? Я тоже её люблю.
Напевает:
Рак живёт, рак живёт,
Рыбий хвостик он жуёт,
Он жуёт, он жуёт…
ЗОЯ (подхватывая). Рыбий хвостик очень сух,
Очень сух, очень сух,
ОБА. Рак не знает вкуса мух,
Вкуса мух, вкуса мух.
(Оба смеются)
ЗОЯ, (Решившись). Глеб, я приготовила тебе сюрприз.
ГЛЕБ. Ну!.. И какой же это сюрприз?
ЗОЯ. Очень приятный.
ГЛЕБ. Неужели живую негритянку?
ЗОЯ (с досадой). Зачем она тебе?
ГЛЕБ. Всегда мечтал. Специально слетал на Кубу.
ЗОЯ. За негритянкой?
ГЛЕБ. Да. И за негритянкой, и за мулаткой. Поверь, они оправдывают свою репутацию… Но, если тебя покрасить в шоколадный цвет – ты с ними могла бы конкурировать.
ЗОЯ. Глеб, пожалуйста, послушай, это серьёзно. Сегодня ночью я ухожу в круиз по Днепру. Шикарный теплоход, каюта люкс – когда ты позвонил, я заказала. Поехали со мной. Представляешь, пять ночей вместе, как когда-то.
ГЛЕБ. Ты не учитываешь, что я стал старше, антракты у нас удлинятся – я не выдержу твоих рассказов о том, кто, кого, как…
ЗОЯ. Клянусь, я буду молчать все пять суток!.. Я заклею рот липкой лентой, даже не стану ходить обедать!..
ГЛЕБ. Что ж… Тогда я подумаю. (Напевает) Под корнями рак живёт, рак живёт, рак живёт…
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС ИЗ-ЗА КУЛИС (подхватывает). Рыбий хвостик он жуёт, он жуёт, он жуёт…
Входит Таня с дорожной сумкой на плече.
ТАНЯ. Рыбий хвостик очень сух, очень сух…Я эту песенку теперь сыну пою. Здравствуй, Глебушка!
ГЛЕБ ( бросается к ней). Танюшка! (Обнимает, ведёт к скамейке, знакомит). Это Таня, моя бывшая жена. А это Зоя, моя бывшая… (запнулся)
ЗОЯ ( завершая его фразу). Любовница!.. Вас это не удивляет?
ТАНЯ. Нет. У него всегда был хороший вкус.
ЗОЯ. Спасибо за комплимент, но я не о том. Вас не удивляет, что он назначил свидание жене и пригласил любовницу?
ТАНЯ. Удивляет, что только одну – у него ведь большой выбор. И потом, мы обе – уже бывшие.
ЗОЯ. Не знаю, если б я была его женой…
ГЛЕБ (резко обрывает). Но этого не случилось! (Тане, ласково) Чего ты с сумкой?
ТАНЯ. Я прямо с поезда, к тётке ещё не заезжала.
ЗОЯ (не скрывая удивления). Вы специально приехали из Москвы?
ТАНЯ. Да. Он меня позвал.
ЗОЯ. Сюда? В это время? На это место?
ТАНЯ. Да.
ЗОЯ. Но зачем двоих, сразу?
ТАНЯ. Давайте потерпим, он нам объяснит. Правда, Глебушка?
ГЛЕБ. Конечно, родная.
ЗОЯ (резко). Вот что, голубки, оставайтесь, воркуйте, а я пошла.
Поднимается, хочет уходить, но Глеб удерживает её.
ГЛЕБ. Постой! Не кипятись… Твоё предложение ещё в силе?
ЗОЯ. Конечно!
ГЛЕБ. Я же сказал, что должен его обдумать. Дай мне время.
ЗОЯ (обрадовано). Хорошо. (Возвращается на своё место)
ТАНЯ (Глебу). До меня дошли слухи, что тебя опять уволили из театра. Это правда?
ГЛЕБ. Правда.
ТАНЯ. За что?
ГЛЕБ. Не буду скрывать: причина та же. Были детские каникулы, мы играли какую-то муть про войну. Играли по три раза в день, и, конечно, после каждого спектакля делали маленький а-ля фуршет. В последний день чуток перебрали. После первого фуршета я ещё держался на ногах, но после второго свалился и заснул под сценой. А в спектакле был эпизод: мальчик уходит в партизаны, мама его собирает, но врывается немец, избивает парня и утаскивает его в гестапо. Немца играл я. И вот представьте: парень собрался, подошёл к дверям, мама переживает: «Будь осторожен, Васёк!» — в этот момент должен врываться немец. А немца нет. Мама повторяет: «Будь очень осторожен, Васёк!». А немец не появляется… Мама снова повторяет, а немца нет… Короче: меня разыскали минут через десять и вытолкнули на сцену, когда мама уже рыдала на нервной почве, в сотый раз умоляя сына быть осторожным, а он надевал на себя всё новые и новые одежды, чтобы тянуть время. Когда я, фашист, буквально вполз на сцену, мама радостно воскликнула « Слава Богу! Наконец-то!». А я с трудом поднялся, обнял парня за плечи, сказал «Пойдём, сынок!», и он потащил меня за кулисы.
ЗОЯ (хохочет). Очень смешно! Наверное, дети решили, что это комедия.
ТАНЯ (печально). Тебе ампула не помогла?
ГЛЕБ. Я её вырезал, сразу после развода.
ЗОЯ. Актёры все пьют. Один мой… мой друг, играл пьяного высотника – он так напился, так правдиво падал с крыши, что получил заслуженного. Правда, он два ребра сломал, вот здесь…
ГЛЕБ. Только на себе не показывай! (Звонок телефона. Он вынимает мобильник, включает его). Да? . Я не забыл… Я помню. Хорошо… Хорошо… Я же сказал: хо-ро-шо!
Отключает, прячет в карман.
ТАНЯ (тревожно наблюдая за ним). Не люблю мобильные телефоны – они всюду находят нас, чтобы сообщить какую-нибудь неприятность, правда?
ГЛЕБ. Ты права. Мобильники надо хранить в туалете: поговорил, бросил в унитаз и слил воду.
ТАНЯ. Значит, ты опять безработный?
ГЛЕБ. Почему ты так решила?
ТАНЯ. Это же был последний театр, который взял тебя с испытательным сроком. А ты и тут не удержался.
ГЛЕБ. А мне никто не нужен – я открыл свой театр. Театр одного актёра.
ЗОЯ. Какой ты молодец!.. Мой муж говорит: самое ценное – быть самому себе хозяином!
ГЛЕБ. Твой муж – умница. Я всегда призывал: берегите евреев – источник мудрости!
ТАНЯ. Где находится твой театр?
ГЛЕБ. Он пока не имеет адреса. У меня театр без своей сцены, бесценный театр. Я снимаю помещение.
ТАНЯ (устало). Где?.. В вытрезвителе? (Она очень расстроена).
ЗОЯ. А бывает театр одного зрителя?
ГЛЕБ. Прекрасная идея! Один зритель – это уже аншлаг, два зрителя – успех, триумф, перевыполнение плана…
ТАНЯ. Почему ты не обратился к профессору Вольфу?.. У него прекрасные результаты: десятки его пациентов, бывших алкоголиков…
ГЛЕБ (поёт, дурачась). «Вышли мы все из запоя…»…
ТАНЯ (продолжая фразу) …уже по несколько лет не пьют…
ГЛЕБ (продолжая дурачиться). «Как нам вернуться в него…».
ТАНЯ. …Он ждал тебя. Ты же обещал!
ГЛЕБ (оправдываясь). Я забыл. Танюша, я стал очень рассеянным. Нет, честно, честно!.. Представляешь: однажды бутылку молока вместо холодильника поставил в туалет, а в холодильник написал.
ТАНЯ. Ну, что ты на себя наговариваешь!.. Зоя может подумать, что ты, действительно, такой.
ЗОЯ. Глеб, объясни своей бывшей, что Зоя тебя очень хорошо знает, и очень давно, раньше некоторых.
ТАНЯ (Не реагируя на её выпад. Глебу). На что же ты живёшь?
ГЛЕБ. Подрабатываю на эстраде. Выступал в новогодних концертах, с сатирическим фельетоном, музыкальным… Сам сочинил. Вот послушай! (Поёт).
« В Москве родился Ёлочкин,
В Москве он процветал,
Зимой и летом с каждого
Зелёненькими брал!»
Дальше пересказываю в прозе. Прислуживал ему трусишка Зайцев серенький… Друг Морозов его крышевал…Всё было бай-бай. Но однажды явился суровый ревизор Волков и срубил Ёлочкина под самый корешок…
ЗОЯ. Прикольно!..
Расстроенная Таня сидит, опустив голову.
ГЛЕБ (ей). Поверь, это пользовалось успехом!.. Меня даже пригласили выступить в передаче «Аншлаг»!
ТАНЯ (грустно). Это огромный шаг вперёд после МХАТА, где ты репетировал Гамлета.
Снова звонит мобильник. Глеб вынимает его, смотрит.
ГЛЕБ. И отвечать не стану! (Прячет мобильник в карман). Девчонки, мне надо на пять минут… Тут рядом, метров двести. (Оправдывается) Я пытаюсь переходить с водки на пиво, ну, а пиво… сами понимаете… Вы подождите, я скоро!.. Скоро!..
Уходит. Пауза.
ТАНЯ. Вы не знаете, почему он так тяжело ходит?.. И с палочкой?..
ЗОЯ. Его какой-то бандит ножом ударил, подрались из-за бабы.
ТАНЯ. История, леденящая кровь.
Видно, что она не поверила. Снова пауза
ТАНЯ. Вы замужем?
ЗОЯ. Да.
ТАНЯ. Есть дети?
ЗОЯ. Мой муж старше меня на тридцать лет – я могу родить ему только внуков… А у вас?
ТАНЯ. Сын. Пять с половиной лет.
ЗОЯ. Счастливица! Я бы хотела иметь ребёнка от Глеба.
ТАНЯ. Это не его ребёнок. Это от моего теперешнего мужа… Вы молодая – ещё родите.
ЗОЯ. От мужа – не хочу, от Глеба – опоздала… И потом – кому нужна молодость!.. Для меня это самое противное время моей жизни: постоянно под присмотром: того нельзя, этого нельзя!.. Всё время надо учиться, то в школе, то в институте… Там педагоги тобой командуют, дома – родители… Ни одеться прилично, ни косметику купить – вечное безденежье… Нет! Самое идеальное время – сейчас: тридцать плюс… Ещё выглядишь, как модель, знаешь себе цену, сама всё решаешь, денег навалом, всё доступно…
ТАНЯ. Значит, вы теперь счастливы? (Зоя молчит). Вы счастливы?
ЗОЯ. Для полного счастья мне не хватает одного… Одного человека… (Неожиданно). Почему вы не родили от Глеба?
ТАНЯ. Он не хотел детей. Я делала аборт за абортом.
ЗОЯ. Это же очень вредно. Почему вы не предохранялись?
ТАНЯ. Я хотела детей.
ЗОЯ. А он предохранялся?
ТАНЯ. Да. И очень старательно. Но я тайком прокалывала все его презервативы.
ЗОЯ. Кем вы работаете?
ТАНЯ. Я – психолог.
ЗОЯ. Психологи, это которые с психами?
ТАНЯ. Нет, со здоровыми, чтоб они не стали психами.
ЗОЯ. Когда-нибудь и я к вам обращусь, у меня комплекс: я очень боюсь абортов, Я всегда, с самой юности, предохранялась, и в турпоходах, и в лагерях…
ТАНЯ (удивлённо) В каких лагерях?
ЗОЯ. В пионерских. Я, ещё когда была старшеклассницей, а потом и студенткой, на каникулах всегда старалась попасть в лагерь, на всё лето..
ТАНЯ. Вы так любили пионеров?
ЗОЯ. Точнее, пионервожатых. Там, после отбоя, ночью, начиналась очень насыщенная жизнь – я набиралась опыта.
ТАНЯ (После паузы). Вы вышли замуж только из-за денег?
ЗОЯ. Не только. Мы познакомились на чьей-то свадьбе, он прекрасно танцевал вальс, мы кружились весь вечер. Он сказал, что это его любимый танец, и он в завещании написал, чтобы на его поминках не плакали, а танцевали вальс. Мне это понравилось, мы начали встречаться.
ГЛЕБ (который слышал последние слова, появляясь). А я бы хотел, чтобы на моих поминках отбивали чечётку: в ней и ритм, и темперамент, и азарт. Все, кто меня любил – только чечётку!
ЗОЯ. Полстраны затанцуют.
ГЛЕБ. Девчонки, простите, что задержался, но в этом парке общественные туалеты модернизировали: в них двери теперь захлопываются, но открываются не изнутри, а снаружи. Пришлось ждать следующего клиента, чтобы выпустил на волю… Зато я нам по бутылке пива принёс, жажду утолить.
ЗОЯ. Нет уж, спасибо: пиво – враг талии.
ТАНЯ. Ты забыл, что я не люблю пиво.
ГЛЕБ. Суждены нам благие порывы, но… Придётся самому выдуть.
Срывает пробку с одной из бутылок, пьёт.
ТАНЯ. Глеб, ты когда-нибудь за кого-нибудь молился?
ГЛЕБ. Что? (Чуть не поперхнулся). Чего это ты вдруг?
ТАНЯ. А есть ли у тебя кто-то, за кого тебе хотелось бы помолиться?
ГЛЕБ. Танюшка, ты же знаешь, что я неверующий.
ТАНЯ. Это неважно. Человек живёт на этой Земле, пока ему есть за кого молиться и пока есть кто-то, кто за него просит Бога… Я молюсь за тебя, Глебушка.
ГЛЕБ. Спасибо, но это ни к чему. Я и так доживу до положенного мне срока.
Сильный удар камнем со стуком сбивает стрелку-указатель. Появляется Вика, с сумкой через плечо, с рогаткой в руке.
ВИКА (радостно). Попала! (Бросается к Глебу на шею). Ты видел, какая точность!
ГЛЕБ (обнимает её). Викуля!.. Почему опоздала?..
ВИКА. Это не я, это самолёт.
ГЛЕБ (знакомит всех). Это Вика, моя подружка из Алма-Аты. Это Таня, а это Зоя.
ЗОЯ. А почему ты не говоришь ей, кто мы тебе?
ВИКА. А мне всё равно, я ведь не к вам прилетела, а к нему.
ЗОЯ. Вместе с рогаткой?
ВИКА. Да. Это же его подарок. Он мне подарил её на день рождения – я так обрадовалась.
ЗОЯ. Изысканный подарок для девушки.
ГЛЕБ. А она всегда была мальчишкой, вечно в компании пацанов – мчала с ними на мотоциклах, играла в футбол, гоняла голубей… (Вике). Покажи тётям, как ты умеешь свистеть.
Вика вкладывает два пальца в рот и издаёт пронзительный свист.
ГЛЕБ (довольный) Видали?.. Я так не умею
ВИКА. Когда я свистела, он называл меня Соловьиха-Разбойничиха.
ЗОЯ. Подумаешь!
Пытается свистнуть, как Вика. У неё не получется.
ВИКА (ей). Вы неправильно вкладываете пальцы в рот.
ГЛЕБ. Видишь, Зоенька, даже ты не всё умеешь правильно вкладывать.
ТАНЯ (Вике). Вы, действительно, прилетели из Алма-Аты?
ВИКА. Да. Глеб мне билет прислал, туда и обратно. В два ночи надо опять быть в аэропорту, в четыре тридцать – улетаю..
ЗОЯ. Ты решил устроить съезд всех своих любовниц?
ГЛЕБ. Не съезд, а симпозиум: только самые любимые.
ЗОЯ. В твоих устах слово «любимые» как-то не звspan style=»color: #000000;»учит.
ГЛЕБ. Хорошо, исправлюсь: самые желанные, самые близкие, самые… (Подыскивает слово).
ЗОЯ. Я тебе помогу: самые те, с которыми ты дольше всех спал. Правильно?
ВИКА. Не так, не так!… Самые те, с которыми ему было хорошо!
ГЛЕБ. emУмница!.. Учись, Зоинька, иногда отрываться от эротики.
ВИКА. А что такое эротика?
ГЛЕБ. Это наука, которую можно изучать только вдвоём.
ЗОЯ. Ты старомоден: теперь её любят изучать целым классом, а иногда, и вместе с учительницей.
ТАНЯ (ему). Что ты делал в Алма-Ате?
ГЛЕБ. С тобой развёлся, из театра опять выставили, репутация испорчена – Москва для меня закрылась, а тут предложение – в Алма-атинский ТЮЗ, на прекрасных условиях… Вот я и полетел.
ВИКА. Он потрясающе играл Хлестакова, потрясающе! Знаете, что про него после спектакля один критик написал?… « На грани гениальности!»… Понятно?.. Он, действительно, гениальный! Ну, почему, почему его всюду увольняют?!
ГЛЕБ. Викуля, запиши себе в твой красивый дневник: общество прощает всё, кроме гениальности… Кстати, когда меня выставили из театра, тот же критик про меня написал: «На грани позора!»
ВИКА. Но ты же, действительно, гениален!..
ГЛЕБ. Продолжай, Викуля, продолжай: обожаю, когда меня хвалят.
ВИКА. А вы слышали, как он потрясно поёт?.. Ну, спой им, спой!… Ту песенку, которую я так любила. Ну, пожалуйста!.. (Поёт, пытаясь его завести) Под корнями рак живёт, рак живёт, рак живёт..
ЗОЯ. Свеженький репертуарчик.
ВИКА. Ты меня ею убаюкивал, помнишь?
ЗОЯ. Как трогательно! Я сейчас заплачу.
ТАНЯ. И долго ты там продержался?
ГЛЕБ. В театре – нет, а в Алма-Ате – почти полгода, благодаря Вике.
ВИКА. Он снимал такую смешную комнату!.. Там было столько мышей!..
ГЛЕБ. Это правда. Мыши бегали по кухне, выскакивали из шкафа, из-под кровати. Вели себя, как хозяева. Они были уверены, что я у них снял комнату.
ВИКА. Там ещё с потолка текло.
ГЛЕБ. Да, да, и батарея протекала, и краны не закручивались, из них всё время капало… Словом, если бы всю эту воду пустить на поля, проблема ирригации в Казахстане была бы решена.
ТАНЯ. Почему ты жил в таких условиях?
ГЛЕБ. Ответ хрестоматиен: не было денег. Меня, как говорил мой восточный приятель, «выгнали из везде». Я продавал свои вещи: пиджаки, джинсы, туфли… Остались только две пары носков, которые я знал в лицо.
ВИКА( радостно смеётся). Но нам там было так весело!
ЗОЯ. Вы, наверное, стреляли друг в друга из рогатки?
ВИКА. Нет! Мы играли в Шкеталию.
ЗОЯ. Это даже мне неизвестно. Какое-то новое извращение?
ВИКА. Нет, нет! (Объясняет) Глеб называл меня Шкетом, и придумал для меня страну Шкеталию, в которой живут только Шкеты и там всегда темно.
ЗОЯ. А почему темно?
ВИКА (удивляясь, что она не понимает).. Там все фонари разбиты: у всех же Шкетов – рогатки. (Вынимает из сумки фотографию, протягивает Глебу). А это помнишь где?
ГЛЕБ. Да. У главпочтамта, на фоне клумбы.
ВИКА. Точно. Видишь, вокруг тюльпаны. (Забирает фото и бережно прячет). Я каждого десятого апреля друзей приглашаю, ставлю эту фотографию на стол и твой день рождения праздную, тебя вспоминаю…
ЗОЯ (с издёвкой). Как покойника?
ВИКА (спокойно, объясняет). Как любимого.
ГЛЕБ. Почему ты до сих пор не вышла замуж?
ВИКА. Не могу, я всех с тобой сравниваю…
ГЛЕБ. Но есть такой, кто тебе хотя бы чуть-чуть нравится?
ВИКА. Есть один москвич, программист, он у нас постоянно в командировках… Всё зовёт замуж… Слушай, а если я за него выйду и переду в Москву, мы с тобой сможем видеться, хотя бы раз в месяц?..
ГЛЕБ. Обещаю.
ВИКА. Честно?
ГЛЕБ. Да.
ВИКА, Честно-пречестно?
ГЛЕБ. Да! Да! Да!
ВИКА (она счастлива). Как я рада!
ЗОЯ. И жених ваш обрадуется.
ВИКА (не почувствовав подколки). Конечно!.. Ему уже надоело из-за меня прилетать в Алма-Ату… Глеб, целых три года прошло, как ты уехал, а мне кажется, что это было вчера!..
ГЛЕБ. Да, Викуля, жизнь, как рулон туалетной бумаги: очень быстро разматывается и заканчивается. (Помолчав). И всегда обгажена.
Таня внимательно смотрит на Глеба, чувствуя, что он о чём-то своём.
ГЛЕБ. Но в Алма-Ате мне, действительно, было хорошо.
ВИКА. А ты ещё помнишь, как по-казахски «продуктовый магазин»?
ГЛЕБ. Помню: азык — тулик.
ВИКА (радостно смеётся). Молодец! А как называлась еда, пища?..
ГЛЕБ. Эт.
ВИКА. Умница!.. (Зое и Тане). Он мне смешные стихи сочинял, убеждал, что это по-казахски. Ты помнишь?
ГЛЕБ. Конечно. Ведь классика – незабываема (читает с выражением).
Я заскочил в азык-тулик
И там купил себе балык.
Балык – ужасно вкусный эт,
Он возбуждает аппитэт.
ВИКА (хлопая в ладоши). Помнит!.. Помнит!..
ЗОЯ. Оказывается, ты ещё и акын.
ГЛЕБ. Если б за поэзию платили, я бы мог им стать, но… Знаете, сколько платят за стихи?.. Нет?… А я знаю, мои стихи недавно опубликовали в одной газете – я пытался рассмотреть гонорар, но без микроскопа не удалось. Если бы за стихи платили, я бы бросил театр…
ЗОЯ. Театр опередил: он бросил тебя.
С концертной площадки доносится голос певицы: «Ну, целуй меня везде, я ведь взрослая уже!».
ЗОЯ (Глебу). Это ты заказал песенку про Вику?
ГЛЕБ (не обращая внимания на её реплики). Последнее время мне в голову стихи сами лезут, даже по ночам, во сне. Я просыпаюсь и успеваю записать только последние строчки. Вот послушайте, что мне вчера приснилось (декламирует):
Нас атакуют тучи с яростью,
Сверкают молнии огни…
Танцует пенсия со старостью,
Ну, вот и встретились они.
ВИКА. Как грустно.
ГЛЕБ. А позавчера – вот такое четверостишие:
Я шёл сквозь чёрные берёзы,
Я эту долю выбрал сам,
И пересоленные слёзы
Текли мёд-пивом по усам.
ВИКА. Нет, мне про азык-тулик больше нравится.
(Таня плачет)
ГЛЕБ ( увидев это). Чего ты, Танюшенька?
ТАНЯ. Тебе плохо?.. Я чувствую, что тебе очень плохо. Ты страдаешь…
ЗОЯ. Это потому, что он стал избегать женщин!
ТАНЯ. Глебушка, что с тобой? Я могу тебе чем-нибудь помочь?
ГЛЕБ (вдруг неоправданно резко) . Не надо меня жалеть! Не надо! (Видно, что его это очень задело). Не надо жалости! Не смей меня жалеть! Я всё тот же, тот!.. Не веришь? Сейчас я тебе докажу. Я вам всем докажу!..
Быстро уходит, опираясь на трость.
ТАНЯ (растерянно). Что это с ним?
ЗОЯ. Сейчас поглядим.
Взбирается на скамейку. Теперь она возвышается над кустами, ей видна аллея, она наблюдает и комментирует.
Он идёт по аллее… Идёт…Идёт…Притормаживает у скамейки, там сидит какая-то особа, что-то читает. Он присаживается рядом. Начинает клеить. ( В этот момент музыка на эстраде стихла, певица завершила песню). Тихо! Может, подслушаем!..
ГОЛОС ГЛЕБА: «В Италии есть такой обычай: когда люди два раза встречаются, то они…»…
Снова заиграла музыка, заглушив его.
ЗОЯ (продолжая комментировать). …Продолжает охмурять…Она смеётся… Снова смеётся… Он поднимается… Она тоже встаёт… Идёт с ним… Он обнимает её за плечи… Ведёт её сюда.. Ведёт к нам… (Спрыгивает со скамейки).Нет, всё-таки, он – супер-бабник!..
Входят Глеб и Оксана.
ГЛЕБ (представляет её). Это Оксана. Она работает здесь, в парке, администратором. Она не замужем, ей тридцать восемь лет… Девочки вам сами представятся, но сначала мы должны перейти на ты, правильно?
ОКСАНА. Сейчас?.. Сразу?.. Просто так?..
ГЛЕБ. Нет, не просто так, а через брудершафт! Выпьем, поцелуемся и перейдём на ты. Держите. (Открывает бутылку пива, протягивает ей. Вторую открывает для себя) . Теперь вот так… через руки… делаем по глотку и…
Притягивает Оксану к себе и целует её.
ЗОЯ. Глеб, кончай это показательное выступление.
ВИКА. Делай всё, что ты хочешь, Глебушка! Я тебе помогу.
Прицеливается из рогатки в фонарь, стреляет – звон разбитого стекла, фонарь гаснет и сцена погружается в темноту.
ЗОЯ (возмущённо). Как вы себя ведёте!.. Что это значит?!
ВИКА. Добро пожаловать в страну Шкеталию! (Радостно смеётся).
ОКСАНА. Шебутные вы все. Весело с вами. Пойду за электриком.
Конец первой картины.
КАРТИНА ВТОРАЯ.
Место действия – то же. Фонарь уже починили – сцена освещена.
На сцене Зоя, Таня и Вика. (Вика что-то пишет).
ЗОЯ (ей). Выполняешь домашнее задание по арифметике?
ВИКА. Записываю в дневник, всё, что говорил Глеб – он такой умный!
ЗОЯ. Тогда смотри, чтоб твой дневник родители не проверили. (Заглядывает за газоны). Что-то он стал часто бегать в туалет.
ВИКА. Если б вы выпили три бутылки пива, вы бы вообще там поселились!
ЗОЯ. Сознайся: тебе нравится всё, что он делает, да?
ВИКА. Да.
ЗОЯ. Всё, всё, всё?
ВИКА. Да, да, да!
ЗОЯ. А если он вдруг…
ВИКА (прерывая). И это тоже!
ГЛЕБ (появляясь). Простите, что задержался: я рассчитывался за побитый фонарь.
ЗОЯ. А где твоя новая дама?
ГЛЕБ. Она пошла отнести деньги в бухгалтерию парка.
ЗОЯ. Мы ждём, когда ты всё-таки объяснишь, зачем ты всех нас собрал?.. Надеемся, не только для того, чтобы познакомить с твоей новой добычей?
ГЛЕБ. Конечно, нет. Добыча появилась случайно, на ваших глазах… Кстати, прошу прощения за этот мой эмоциональный выбрык!.. Есть более важная причина, и я о ней скажу чуть позже, а пока… Мы не виделись много лет, все чуток повзрослели, многое переосмыслили, есть о чём спросить и что сказать друг другу. Поэтому я предлагаю блиц-интервью, отдельно с каждой, а потом…
ЗОЯ (прерывая). Пресс-конференция «Интим»?.. Интересно!. Я готова. А вы, коллеги? (Вика, как школьница, старательно тянет руку вверх, Таня кивает). Все согласны. У бывшей жены преимущество, начинай с неё.
ВИКА. И регламент, регламент!
ЗОЯ. Твой Шкет прав: с каждой — не более десяти минут, а то я опоздаю на теплоход.
ГЛЕБ. Хорошо. Пойдём, Танюха, в отдельный кабинет.
Уводит её к противоположной скамейке. Усаживает. Смотрит на неё с нескрываемой нежностью, улыбается.
Я тебе ещё не сказал, как я рад тебя видеть?
ТАНЯ. Я тоже очень рада.
ГЛЕБ. У тебя ко мне, наверное, много вопросов?
ТАНЯ. Только один, единственный, который мучает меня все эти годы: почему ты женился на мне? Ведь ты меня не любил, да и не очень желал. Только, пожалуйста, честно.
ГЛЕБ. Сегодня я, как на исповеди!
ТАНЯ. Тогда ответь: почему?
ГЛЕБ. Совсем честно?
ТАНЯ. Совсем.
ГЛЕБ. Тогда слушай. Началось с элементарного спортивного азарта: за тобой волочились многие, а я легко и просто от всех тебя отбил.
ТАНЯ. Меня не надо было отбивать, я сама этого хотела. У тебя было много женщин, которые тебя любили, но я всё равно о тебе мечтала, сразу, после первой же встречи.
ГЛЕБ, Я это знал.
ТАНЯ. Ты мог просто встречаться со мной, сколько хотел – почему ты на мне женился?
ТАНЯ. Ты подкупала своей чистотой и незащищённостью, хотелось оградить тебя от неприятностей, подставить плечо.
ТАНЯ. Я ведь этого не требовала. Я вообще от тебя ничего не требовала: ни любви, ни нежности, ни верности.
ГЛЕБ. Это было твоим самым сильным оружием: ты умела стерпеть и смолчать. Я приходил пьяный, в помаде, от меня пахло женскими духами. Я ждал упрёков, скандала, повода, чтобы хлопнуть дверьми, но ты радостно встречала меня, поила холодным квасом и укладывала спать
ТАНЯ. Я знала, что наша совместная жизнь вот-вот оборвётся, поэтому всячески оттягивала финал… Ты женился из-за Митьки?.. И из-за него полтора года терпел ненавистную тебе семейную жизнь?..
ГЛЕБ. Когда ты после четвёртого аборта твёрдо решила рожать…
ТАНЯ. После пятого.
ГЛЕБ. Да, верно, после пятого. Когда ты сообщила мне, что беременна и будешь рожать…
ТАНЯ. Я так хотела иметь от тебя ребёнка.
ГЛЕБ (продолжая прерванную фразу) … тогда я понял, что на сей раз ты это сделаешь, как бы я не сопротивлялся… Я не мог бросить тебя беременной… Ведь ты мечтала, чтоб у ребёнка был отец.
ТАНЯ. Чтоб у него был ты.
ГЛЕБ. Я почти год жил с ним.
ТАНЯ. Я ценю этот подвиг.
Пауза.
ГЛЕБ. Твой муж его усыновил?
ТАНЯ. Да, сразу же, как только мы с тобой оформили развод.
ГЛЕБ. Почему ты отказалась от алиментов?
ТАНЯ. Муж настоял.
Снова пауза.
ГЛЕБ. Митька зовёт его папой?
ТАНЯ. Да. Ему же был годик – он тебя не помнит.
ГЛЕБ. Твой муж не обижает его?
ТАНЯ. Что ты! Он его обожает, балует… Когда мужчина любит женщину, он любит и её ребёнка. А Толя меня всегда любил, ещё со школы. Он был мой верный паж, пока не появился ты.
ГЛЕБ. Я помню его: перед нашей свадьбой он пришёл ко мне и просил, чтобы я тебя не обижал… Славный парень.
ТАНЯ. Он знает, что ты для меня значишь, по сей день. Знает, что я поехала к тебе.
ГЛЕБ. Как ты решилась?
ТАНЯ. Ты же сказал, что для тебя это очень важно.
ГЛЕБ. И он отпустил?
ТАНЯ. Даже проводил на вокзал. Он замечательный! Я бы хотела его полюбить, но у меня ещё нет в сердце места для двоих.
ГЛЕБ. Пойми: семейная жизнь была не для меня. Я старался, сколько мог.
ТАНЯ. Ты ушёл из-за Вики?
ГЛЕБ. Нет. Я ведь её ещё не знал. Толчком послужили сны. Мне стал сниться какой-то двор, захламленный брёвнами, ящиками, старой мебелью, какими-то коробками… Двор большого дома, там много окон, и в одном из них – девушка, лица рассмотреть не мог, но чувствовал, понимал, что она – удивительно родная, желанная, единственная… Будто я прожил с ней всю жизнь и был счастлив. Я лихорадочно стремился к ней, скакал по брёвнам, раздвигал мебель, опрокидывал ящики, но не мог до неё добраться. Я не знал ни её подъезда, ни номера квартиры… А она продолжала сниться и всё звала, звала… Танюха, моя хорошая, если сможешь, прости меня, прости!
ТАНЯ. За что? За чувство, которое осветило мою жизнь?.. За сына, которого ты мне подарил?.. Кстати, у него совершенно не твой характер: он не дружит с девочками, а бьёт их.
ГЛЕБ. Это очень опасный симптом: я их тоже в детстве бил.
ТАНЯ. Скажи честно, тебе никогда не хотелось его увидеть?
ГЛЕБ. Очень хотелось. Но я не имел права опять ворваться и взломать твою жизнь… Я же дал тебе слово. Конечно, я смог бы это сделать негласно, когда он в садике… но я боялся, что любая нянечка сразу поймёт, что я его отец: мы так похожи!
ТАНЯ (встревожено). Значит, ты его всё-таки видел?.. Видел?.. Когда?.. Где?.
ГЛЕБ. Не волнуйся – только на фотографии. Я попросил приятеля — фоторепортёра…
ТАНЯ. Ты сказал ему, что это твой сын?
ГЛЕБ. Я сказал, что кручу роман с одной из нянечек и хочу написать статью об этом детском садике. Он сделал репортаж и отдал мне все фотографии, и детей, и нянек, и воспитательниц… А Митькино фото я потом увеличил, оно у меня на столе стоит, всем говорю, что это я, в детстве.
ТАНЯ (после паузы).Теперь я начинаю кое о чём догадываться.
ГЛЕБ. О чём именно?
ТАНЯ. Месяц назад на мой счёт в «Сбербанке» поступили пять тысяч долларов от безымянного отправителя. Ты не знаешь, кто бы это мог быть?
ГЛЕБ. Понятия не имею. Наверное, в тебя влюбился какой-то шейх.
ТАНЯ. Зачем шейху посылать мне доллары?
ГЛЕБ. Наверное, у него появились лишние деньги – у них же там много нефти. И, кроме того, он мог продать свою «Ладу».
ТАНЯ. На чём же шейх теперь будет ездить?
ГЛЕБ. Он будет ходить пешком, шейхам это полезно.
ТАНЯ. И что мне делать с этими деньгами?
ГЛЕБ. Думаю, шейх не обидится, если ты купишь Митьке хороший компьютер или кинокамеру, ведь через неделю у него день рождения.
ТАНЯ. Мы с Толей прилично зарабатываем, Митька ни в чём не нуждается… Но я куплю ему, куплю… Только пусть шейх больше не шлёт никаких денег, пожалуйста!…
ГЛЕБ. Шейху больше нечего продать: у него уже нет машины… У него нет ни жены, ни детей.. Шейх свободен. Свободен от любых привязанностей, обязанностей, обязательств… У него теперь только стихи. Они приходят во сне, они поселяются в голове и распирают её, распирают. Вот послушай!
Читает:
И раскинуты руки,
И не выдохнут стон,
Погляжу на досуге,
Я убит или он.
ТАНЯ. Глеб, милый, ну, скажи мне, что с тобой?
ГЛЕБ. Я стал любить сны. Во сне приходят ушедшие: мама, папа, друзья – радостно. А проснусь – одиноко… И снова стала сниться та девушка, которая меня по ночам звала, которая тогда снилась. И теперь я разглядел её лицо. Это твоё лицо, Таня, твоё. Оказывается, это была ты… Ты была, как воздух, которого не замечаешь: дышишь и живёшь. А когда вдруг его нет, начинаешь задыхаться. Всё время жил рядом с тобой, родной, любящей, понимающей, и всё время стремился к другой, неизвестной, но манящей, а это была ты, ты… Полный идиотизм: в поисках тебя – тебя бросил…
Пронзительный свист – это свистит Зоя, которую Вика, наконец, научила правильно складывать пальцы. Глеб и Таня оборачиваются на свист.
ЗОЯ. Слыхали?. .Получилось!.. Я способная!.. Это, во-первых. А во-вторых, всё!.. Хватит!.. Ваше время истекло!
ГЛЕБ (Тане). Она права: наше время истекло.
Таня секунду смотрит на него, хочет что-то сказать, но передумав, резко поднимается и идёт к первой скамейке, освобождая место Зое
ЗОЯ (садясь с ним рядом). Прежде всего, хочу тебе сделать комплимент: здорово ты её окрутил!
ГЛЕБ. Кого?
ЗОЯ. Ну, эту… Твою новую добычу.. Оксану.
ГЛЕБ. А?.. Да. Мастерство не пропьёшь.
ЗОЯ. Тогда почему ты, такой мастер, не хочешь провести со мной пять дней на шикарном теплоходе?.. Я понимаю, что на большее мне рассчитывать не приходится. Но, хоть на прощание, давай получим кайф.
ГЛЕБ. Зоенька, ну, не могу я больше слышать твою постоянную считалочку сороки — воровки: тому дала, тому не дала…Ты – потрясающий этап в моей жизни, но уже пройденный. Пройденный!
ЗОЯ. Я тебя не узнаю! Ты ведёшь себя, как хлюпик-импотент, а ты ведь мужик, мужик, вот с такими яйцами!
ЗОЯ. Только на себе не показывай.
ГЛЕБ. Господи, какой же ты дурак!
ГЛЕБ. Т-с! Не выдавай государственную тайну.
ЗОЯ. Дурак, дурак!.. Мы могли так здорово провести время: я ведь собиралась заклеить себе только рот!.. (Встаёт). С тобой всё ясно!.. Я пошла.
ГЛЕБ. Нет, нет, Пожалуйста, подожди до финиша.
ЗОЯ. Ах, ещё будет последнее слово?.. Прокурора?.. Или адвоката?..
ГЛЕБ. Подсудимого.
ЗОЯ. Что ж, послушаем. (Возвращается на первую скамейку. Вике). Иди! Настал твой час.
Вика радостно подбегает к Глебу, садится рядом. Он смотрит на неё, улыбается.
ГЛЕБ. Ну?.. О чём будем говорить?
ВИКА. Ни о чём. Просто посидим рядышком. Вот так. (Прижимается к нему). Хорошо как!..
ГЛЕБ. Неужели у тебя нет ко мне ни каких вопросов?
ВИКА. Есть один, маленький-малюсенький.
ГЛЕБ. Спрашивай.
ВИКА. Почему ты перестал отвечать на мои письма?
ГЛЕБ. Хотел, чтобы ты меня забыла и начала нормально жить, встречалась с парнями, вышла замуж, имела семью..
ВИКА (оправдывается). После тебя я ни в кого не могу влюбиться.
ГЛЕБ. Прошло уже столько лет.
ВИКА. Ну, и что?.. Я всё равно всех сравниваю с тобой… Возьми меня за плечи, как я любила. Вот так.
ГЛЕБ. Помнишь, что ты говорила, когда я тебя обнимал?
ВИКА. Конечно, помню. Я говорила: « На – меня!».
ГЛЕБ. В те минуты мне хотелось воскликнуть: остановись, мгновенье, ты прекрасно!.. Ты была праздником, постоянным праздником, всё время, рядом. И я был счастлив. По- щенячьи счастлив. А потом начал думать: а можно ли жить с праздником, когда начнутся будни?.. Семейные будни?
ВИКА. Я никогда не требовала, чтоб ты на мне женился. Я даже не мечтала об этом.
ГЛЕБ. Но моя совесть это требовала, и я испугался. Я всегда хотел свободы, а ты превращалась в хомут, яркий, радостный, желанный, но хомут! Я стал перебивать тебя другими женщинами, стал изменять, хотя мне этого совсем не хотелось. И добился. И перебил. И смог порвать… Когда садился в самолёт, у меня так болело сердце, знал, что делаю тебя несчастной
ВИКА. Что ты, Глебушка! Я самый счастливый Шкет на свете: ведь мы прожили вместе два месяца, четырнадцать дней и одиннадцать часов!
ГЛЕБ. Как ты жила эти годы, что мы не виделись?
ВИКА. Хорошо!. Писала тебе письма , рассматривала наши фотографии, праздновала твои дни рождения.
ГЛЕБ. Прошу тебя: выходи замуж за своего москвича, создай семью… Сними с моего сердца камень!.. Мы будем видеться, будем дружить… Мы не потеряемся, ты мне нужна.
ВИКА ( Вдруг, по-взрослому, по-бабьи). Неправда. Я и сейчас кричу тебе: « На – меня!», но я тебе уже не нужна. Тебе никто не нужен…. Кроме Тани… Я это ещё там почувствовала, в Алма-Ате. Но ты этого тогда ещё не понимал.
ГЛЕБ (Скорее самому себе, чем ей). Теперь понял. Понял. Но слишком поздно.
ВИКА. И ты ей нужен.
ГЛЕБ. К счастью, уже нет. Ей это ещё кажется, по инерции… Пойдём к ним. (Идут к скамейке, на которой Зоя и Таня).
ЗОЯ. Консультации окончены?
ГЛЕБ. Да. Переходим к резолюции. Садитесь и слушайте. Итак!..
У меня никогда не было вожделения к деньгам – я их всё равно пропивал. Я никогда не стремился к руководящим должностям, хотя часто играл, и министров, и генералов, и директоров… Но я никогда не мечтал быть на их месте… Нет, вру: в юности я хотел основать Министерство Девушек и возглавить его.
ЗОЯ. Ты бы через месяц превратил его в Министерство женщин.
ГЛЕБ. Зоя, я чувствую пагубное влияние твоего мужа: ты умнеешь на глазах и теряешь свой имидж… Так вот, я не рвался к власти, никого не грабил, не предавал, не подсиживал …. Но я совершил кучу ошибок.
Первая из них, самая главная: я родился десятого сентября, знак Зодиака – Дева. Когда прочитал характеристику Девы, понял, что родился в этот день явно по ошибке. Первая же фраза меня рассмешила (цитирует): «Дева – знак девственности». И ещё (цитирует): «Они в основном, тихие, сторонятся людей, с трудом расслабляются в обществе». Смешно, правда? Вот и я посмеялся и стал икать свой истинный знак Зодиака, и нашёл — это Овен. Там всё про меня (снова цитирует): «Он может поразить вас страстью и холодностью… Обладает способностью покинуть вас, не оглядываясь… Может выглядеть моложе, чем есть на самом деле… Взрослеет довольно поздно»…
ТАНЯ. Это, действительно, про тебя.
ГЛЕБ. Конечно. Вот я и решил исправить ошибку природы, и сменил свой день рождения на 10 апреля.
ЗОЯ. Как это сменил?
ГЛЕБ. Очень просто: в паспортном столе, с помощью зелёных бумажек американского производства.
ВИКА. Здорово! Я теперь буду праздновать твой день рождения и в апреле и в сентябре!
ТАНЯ. Ты живёшь по чужому гороскопу, значит, ты украл чью-то жизнь.
ГЛЕБ. Я украл много жизней. И, самое страшное, свою тоже. У меня нет ни семьи, ни детей, ни работы, ни репутации, вернее, репутация есть, но она меня не украшает. Сегодня я всё это понимаю, но вернуться назад невозможно, нельзя переделать прошлое… Недавно я слушал интервью с одним писателем. Он говорил: если рассказ не получается, отставь его, не мучайся с переделками, начни заново с чистого листа бумаги… Прекрасный совет! И я тоже решил начать с чистого листа, всё заново!.. Имею же я право на попытку?
ЗОЯ. Ты хочешь снова начать с кем-то из нас?
ГЛЕБ. Нет, нет! Никаких повторений. Я собрал вас, чтобы подвести итог прошлому, выпросить у вас прощение и начать всё заново. Завтра я улетаю на Сахалин, мне предложили там открыть новый театр, дают квартиру… Я начну с чистого листа, с самого начала: новые края, новая работа, новая женщина!.. (Вдруг поворачивается к Оксане, которая минуту назад вошла на сцену). Полетишь со мной?
ОКСАНА (не удивляясь, спокойно). Полечу.
ГЛЕБ. Это далеко. На Сахалин?
ОКСАНА. Полечу.
ГЛЕБ. Завтра вечером самолёт.
ОКСАНА. Хорошо, Я успею собраться.
ГЛЕБ. Ну, вот и всё. Не будем ни обниматься, ни целоваться. Последние фразы на прощанье.
Дорогие мои! Вы – три мои недопетые песни.
ТАНЯ. У тебя их было так много.
ГЛЕБ. Нет! То были куплеты, частушки, скороговорки… А вы – песни, прекрасные и яркие, трогательные и неповторимые…Прерванные мной по глупости… по непростительному жеребячьему легкомыслию. Я хочу, чтоб вы это знали и запомнили!..
Зоя, ты – самая потрясающая, самая неповторимая, самая темпераментная женщина в моей жизни.
Вика, ты – праздник, который был всегда со мной. Выходи за своего жениха, рожай маленьких шкетов и, пожалуйста, устраивай дни рождений им, а не моей фотокарточке.
Таня, ты – ангел, посланный мне Богом во спасение, но я этого не понял, пренебрёг… За что и наказан.. Пожалуйста, продолжай за меня молиться… И… (Хочет что-то ещё сказать, но, видно, что ему это трудно, прерывает сам себя). Всё, всё, всё!.. (Оксане). Пошли, подруга. Вперёд, скорей, в новую жизнь!
Берёт её под руку и, опираясь на палочку и на её руку, поспешно покидает сцену. Какой-то момент все стоят, растерянные и подавленные. Первой приходит в себя Зоя. Она взбираются на скамейку и, как прошлый раз, опять комментирует.
ЗОЯ. Идут… Идут… Вот нахалюга: взяла его за талию…А он её за плечи… Идут дальше… Идут…Идут голубки, воркуют… Нет, нельзя их просто так отпустить!.. (Вике). Дай мне твою рогатку!
ВИКА (протягивает ей рогатку). Зачем она вам?
ЗОЯ. Для благого дела. А чем стрелять?
ВИКА (Вынимает из кармана горсть камешков). Из Алма-Аты привезла.
ЗОЯ. Молодец! Я им сейчас устрою прощальный салют!
ТАНЯ. Вы уверены, что стоит это делать?
ЗОЯ. Уверена! (Закладывает камень в рогатку).
ВИКА. Только в Глеба не попадите!
ЗОЯ. Не боись. Я этой сучке – по ягодицам!
Натягивает рогатку, стреляет – звон разбитого стекла, фонарь гаснет. Темнота.
ГОЛОС ВИКИ. Опять Шкеталия!
ГОЛОС ЗОИ (оправдывается). Тяжело попасть: у неё ведь ягодицы недоразвитые, как две дули.
С эстрады доносится музыка и голос певицы:
Ну, что тебе сказать про Сахалин,
На острове нормальная погода…
Затемнение
Конец второй картины
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Фонарь горит, его опять починили – сцена освещена.
С эстрады доносится музыка, голос певицы: «Сегодня праздник у девчат, сегодня будут танцы».
На скамейке – Зоя, Таня и Вика. Рядом с Зоей – стоит плоская фляжка и картонные стаканчики. Видно, что все они уже немного выпили и немножко под градусом. Хором подпевают певице:
Пришли девчонки, стоят в сторонке,
Платочки в руках теребят,
Потому что на десять девчонок
По статистике девять ребят…
Музыка смолкла
ЗОЯ. Ну, девочки, по последней – и разбежались.
Разливает содержимое фляги в картонные стаканчики
ВИКА. Вкусный коньяк. Как он называется?
ЗОЯ. Мартель.
ВИКА. Как здорово, что у вас оказалась эта фляжка.
ЗОЯ. А она всегда со мной. За что выпьем сейчас?
ТАНЯ. Можно, мне?.. Мы странно встретились, но не случайно. Есть такое выражение: друзья по несчастью, а мы – подруги по счастью. Мы ведь любили его и были счастливы. Давайте выпьем за те счастливые месяцы, дни, часы и даже минуты, которые он нам подарил.
ЗОЯ. Как говорил один мой любовник-грузин: «За сказанное!» (Выпивают)
Но всё равно он – сволочь!.. Уйти от нас с первой встречной бабой!.. Впрочем, все мужики сволочи! Вот поэтому от них всегда надо уходить раньше, чем они это сделают… Первыми их бросать. И чего за них держаться?.. Сумасшедшие бабы! Моя тётка рассказала, что у них в райцентре открыли приют для престарелых. Так старушки из соседних сёл всех старичков по домам разобрали – мол, чтоб хоть какая-то живность в доме была. Усыновили мальчуганов..
ВИКА. А у нас в Алма-Ате один парень двух старушек уматерил.
ТАНЯ. Я одного не понимаю: почему Глеб всё это проделал при нас? Ведь мог встретиться с ней потом, не афишируя… Он всегда был достаточно тактичным.
ЗОЯ. Чего ты удивляешься? Он же актёр!.. У меня был любовник-режиссёр, так он говорил: «Актёра куда не поцелуешь – всюду задница»… А! Все они стоят друг друга!.. И мой муженёк тоже: «Зоенька, мусенька! Зоенька, кусенька!», а сам на своих молоденьких сотрудниц так глазом и косит!.. Брошу я его, наверное!.. (Вике). И ты своего женишка проверь!
ВИКА. А я теперь замуж не пойду: ведь Глеба в Москве уже не будет
ЗОЯ. Ох, и загуляю я в этом круизе! Ох, и закачается теплоход!
ТАНЯ .А, может, он специально так себя вёл, чтоб мы уже ни на что не рассчитывали.
ВИКА. Мы с ним в супермаркете познакомились, в овощном отделе, он там укроп и петрушку покупал. Увидел меня и говорит: «Это для коровы. Я корову купил». Я удивилась: а где вы её держите? А он отвечает: «Держу в гараже и молоком заправляю»…(Смеётся). С ним было весело… Из его окна транспарант был виден, что-то про Ленина, буквы большие, светящиеся. Однажды была сильная буря, после неё много букв погасло и осталось что-то вроде: « Ленин – кыш, Ленин – пыш, Ленин – пындермыш!» Мы с ним так смеялись. (Смеётся. Смех переходит в плач).
ЗОЯ (утирая ей слёзы). Не стоит он твоих слёз.
ВИКА. А вот и стоит! Стоит!
В противоположном углу сцены появляется Оксана. Останавливается. Слушает. Её не замечают.
ЗОЯ. Обойдёмся без него. Не бывает незаменимых.
ТАНЯ. Но бывают незабываемые.
ЗОЯ. А эта засидевшаяся старая дева, как обрадовалась!.. Дождалась, наконец! Она же голого мужика, наверное, только на экскурсии в анатомке видела, а тут – такой подарок! (Как бы копируя Глеба). Не хотите ли, Оксаночка, начать со мной грёбанную новую жизнь?!..
ОКСАНА. Хочу. Очень хочу.
ЗОЯ (сперва растерявшись, но тут же придя в себя). Тогда не оставляйте его одного, даже на минутку: ведь он, таких, как вы, походя с десяток наберёт.
ВИКА. По какому праву вы согласились? Ведь мы все его любим, а вы чужая, неизвестная. Вы даже не знаете, какой кофе он пьет утром, какой вечером.
ЗОЯ. Не волнуйся, Вика: пока она здесь, он уже какую-нибудь новенькую Сахалином поманил.
ОКСАНА. Раскудахтались, наседки, раскудахтались!.. Прав он был, когда заклинал меня молчать, но я, по-бабьи, не выдержала, решила рассказать. И расскажу. Чтобы вы меня не проклинали и на него обиды не таили. (Снимает плащ, остаётся в белом халате). Можно уже не маскироваться. (Садится). Медсестра я, из четвёртой больницы, здесь рядышком. Как привезла его Скорая, так с тех пор при нём… Цирроз у него, цирроз печени, в последней стадии. Не жилец он уже, девчата, не жилец. Наш профессор ему ещё день жизни отмерил, максимум, два…Он же к вам прямо из-под капельницы сорвался, полдня главврача уговаривал, чтоб разрешил. Прощание решил устроить. Хотел, чтоб вы его не оплакивали, а запомнили петушком-попрыгунчиком. Главврач сжалился, на час отпустил, но только вместе со мной и со шприцем. Когда от вас в туалет бегал – я ему уколы делала, чтобы продержался. На скамейке ждала, а он перед вами спектакль устраивал, меня обхаживал. Ну, я и подыгрывала… Так его жаль, аж сердце стонет. Больно парень славный, как весна… Еле ноги волочит, а фасон держит, ещё с нянечками заигрывает… И жизнь была неприкаянная и кончина тяжёлая. За него вся больница испереживалась, главврач ему свою палочку на пользование дал… Завидую я вам: у вас было время его любить… Да! Я бы с ним и на Сахалин помчалась, и в тундру, но (разводит руками)… Уже с полуживым встретилась. (Зое). А голых мужиков я, действительно, только в анатомке вижу, почти каждый день, но не на экскурсии…
ВИКА. Где он сейчас?
ОКСАНА. Его наши фельдшеры ждали, сразу увезли. (Улыбается) Но за фонарь он успел снова расплатиться.
ТАНЯ. Скажите, у вас, наверное, как и везде, нянечек не хватает?
ОКСАНА (разгадав её намеренье). Даже и не думайте – он запретил кого бы то ни было к себе впускать. Да и врачи не позволят.
ВИКА. А можно на него через дверь взглянуть? Хотя бы на минуточку, на полминуточки, на секунду?
ОКСАНА. Я же объяснила: нельзя!
ТАНЯ. Я могу полы мыть, бельё менять…
ОКСАНА. Господи, неужели вы ещё не поняли?.. Нет его уже, нет! Сегодня были его похороны! Просто он их сам себе устроил, ещё успел!.. (Все подавленно молчат). Да, чуть не забыла: он для вас свою песенку переписал на диски, просил, чтоб я вам их отправила, потом, якобы от него… Адреса мне записал ваши, телефоны…
Отдаёт диски Вике, Тане, Зое.
ЗОЯ. Простите меня.
ОКСАНА. Да, ладно!.. (Вынимает из кармана халата плейер). Признаюсь, я и себе её втихаря переписала… Ну, что ж…
Помянём раба Божьего Глеба, сына Алексея.
Включает плейер. Звучит песенка Глеба, которую он исполняет уже под музыку. Мелодия подчёркнуто ритмичная.
Голос Глеба: Под
кор —
ня-
ми
рак
жи-
вёт,
Рак
жи-
вёт,
Рак
жи-
вёт…
При звуке его голоса, Зоя поднимается и, в ритме песни, делает несколько чечёточных па.
…Ры-
бий
хво-
стик
он
жу-
ёт,
Он
жу-
ёт,
Он
жу-
ёт…
Песня ускоряет темп. Вслед за Зоей в танец включается Таня, за ней Вика.
Ры-бий хво-стик о-чень сух,
О-чень сух, о-чень сух,
Рак не зна-ет вку-са мух,
Вку-са мух, вку-са мух.
В танец включается и Оксана, и они, все четверо, сопровождают его песенку синхронной чечёткой.
Последнее па, песенка оборвалась, все замерли, как в стоп-кадре. Пауза, дающая возможность актрисам принять аплодисменты зрителей. Затем снова вступает музыка, мы слышим, как песенку Глеба уже поют наши четыре героини, потом на парковой эстраде её подхватывает женский хор. Из глубины сцены, в танце, появляется Глеб и под эту музыку, под прихлопы Зои, Вики, Тани и Оксаны, весело и азартно отбивает чечётку.
Конец