Вернуться в начало раздела «Эстрада»
Александр Каневский
(сценка)
На сцене – двое в одной общей куртке на замке-молнии.
ПЕРВЫЙ. Мы даже не похожи. Я – смуглый, кудрявый, черноволосый, у меня нос с горбинкой, а он – курносый и белобрысый…
ВТОРОЙ. Отойди! От тебя чесноком пахнет!
ПЕРВЫЙ. А как я отойду? Только вместе с ним, этим хамом и лгуном – я ведь чеснока просто так не ем, только в котлетах, которые он же у меня и отбирает. А уж насчёт «пахнет», то я должен волком выть: от него так перегаром несёт, что комары к нему только в противогазах подлетают.
ВТОРОЙ. (C насмешкой). А ты ещё духов накупи и дезодорантов!
ПЕРВЫЙ. Да, я ими обливаюсь. До тех пор, пока он у меня их не выхватит и не выпьет.
ВТОРОЙ. Французские не покупай – в них градусов меньше.
ПЕРВЫЙ. Он же алкаш, ханыга, с утра уже пьян. А я спиртное даже видеть не могу…
ВТОРОЙ. У него печень слабая. Я выпиваю – а его тошнит (хохочет).
ПЕРВЫЙ. Я бы его отлупил, но боюсь: его рука — правая, сильнее моей левой. И вообще, он более спортивен, чем я
ВТОРОЙ. Гири выжимаю, гантели. Когда делаю приседания, он сопротивляется, книжку дочитать хочет. А я наваливаюсь и прижму, мне хорошо: дополнительная нагрузка.
ПЕРВЫЙ. Зато, когда на турнике подтягивается, я злорадствую: ему приходится и меня тащить.
ВТОРОЙ. И вера у нас тоже разная.
ПЕРВЫЙ. Вера – это условность: ни он, ни я в храмы не ходим, нас не приучили.
ВТОРОЙ. Я его в церковь не пущу.
ПЕРВЫЙ. А его в синагогу трактором не затащишь. Он о своей вере вспоминает только для того, чтобы меня нехристем обозвать. Хотя, когда его крестили, и меня в купель плюхнули, так что не известно, кто из нас больший нехристь.
ВТОРОЙ. Ты бы без меня образование не получил.
ПЕРВЫЙ. Ты бы в Университете ни одного экзамена не сдал, если б не я.
ВТОРОЙ. А тебя бы в Университет просто не пустили.
ПЕРВЫЙ. Это почему?
ВТОРОЙ. По профилю! (Хохочет). Ты вообще должен быть счастлив, что я тебя рядом терплю… Прекрати скрипеть!
ПЕРВЫЙ. Это он орёт, когда я на скрипке играю. И чтобы заглушить, включает свою любимую песню.
(Звучит запись):
Без меня тебе, любимый мой,
Лететь с одним крылом…
Он знает, что я от этой пошлости умереть могу, и назло крутит её, с утра до вечера.
ВТОРОЙ. Вытерпишь – не умрёшь. Всё вытерпишь! (Делает запись громче).
ПЕРВЫЙ. Дом наш из-за нашей вражды заброшен и не ухожен, крыша течёт, полы прогнили, штукатурка отваливается… Но ему это не мешает. Ему я мешаю, я во всём виноват.
ВТОРОЙ. А кто же ещё? В холодильнике пусто – ты сожрал. В доме кашляют – ты заразил. Картина с гвоздя сорвалась, не сама же – ты сбросил.
ПЕРВЫЙ. Вместо того, чтобы дом спасать, он со мной счёты сводит.
ВТОРОЙ. Я тебе завтра башку сверну!
ПЕРВЫЙ. Это он каждый раз угрожает. И хоть завтра о своей угрозе забывает, но я-то всю ночь не сплю, переживаю: свернёт или не свернёт… Он ко мне, как пиявка, присосался. Я в Университете лучшим студентом был, меня на всех собраниях в президиум выбирали…
ВТОРОЙ. А я рядом сидел, как же без меня!
ПЕРВЫЙ. Меня путёвкой в Сочи наградили…
ВТОРОЙ. Пришлось и мне давать, а то бы я его вот отпустил!
ПЕРВЫЙ. Я мастер Спорта по шахматам, во всех международных соревнованиях участвую – и его посылают.
ВТОРОЙ. Тренером оформили. (Хохочет). У него над доской лоб трещит, а я сижу рядом, делаю умное лицо. А потом цветы принимаю, репортёрам позирую. А как же? Великий педагог-наставник! (Хохочет).
ПЕРВЫЙ. Ты же в шахматной терминалогии ни одного слова не знаешь!
ВТОРОЙ. Знаю даже два: мат-перемат.
ПЕРВЫЙ. А с девушками как встречаться?. Я назначаю свидание – и он со мной прётся. Я шепчу нежные слова, а он орёт…
ВТОРОЙ. Звук! Не слышно!
ПЕРВЫЙ. Я её своей левой к себе прижимаю…
ВТОРОЙ. А я своей правой её по бедру поглаживаю. Приятно! (Хохочет).
ПЕРВЫЙ. И когда мы расписывались, он рядом стоял, и в первую брачную ночь с нами остался.
ВТОРОЙ. А как же без меня!
ПЕРВЫЙ. Я его молю: закрой глаза, спи!
ВТОРОЙ. Не могу спать, когда рядом наша жена лежит! (Гогочет).
ПЕРВЫЙ. А что мне при свидетеле делать? Лежу и мучаюсь. Жена меня целует и шепчет: «Иди ко мне». А как идти?
ВТОРОЙ. Только вместе со мной! (Хохочет).
ПЕРВЫЙ. И так все ночи, целый год – у нас потому и ребёнка не было… А потом жена от меня ушла.
ВТОРОЙ. Ко мне. Когда он уснул – взяла и переползла, слева направо.
ПЕРВЫЙ. А ему не стыдно – что он с ней вытворял!
ВТОРОЙ. А чего стыдиться – жена-то законная.
ПЕРВЫЙ. Моя.
ВТОРОЙ. Бывшая.
ПЕРВЫЙ. Как ты могла? – спрашиваю. — Я устала, — отвечает.
ВТОРОЙ. Правильно. Надоело жить и всего бояться. Ей опора нужна , дом и хозяин.
ПЕРВЫЙ. Это наш общий дом, мы его вместе строили.
ВТОРОЙ. Ты здесь квартирант. Настанет день, и я тебя отсюда выгоню.
ПЕРВЫЙ. Это невозможно – мы так срослись.
ВТОРОЙ. С кровью оторву и пинком под зад. А ты даже не станешь протестовать – в тебе вся гордость потеряна, раз так жить соглашаешься!
ПЕРВЫЙ. Очень меня эти его слова до сердца достали. Не смог больше терпеть, отомстить решил. Яд у меня был, стрихнин. Когда крыс травили, пакетик остался, я его спрятал. Тогда ещё сам не знал, зачем, да, видно, подсознание подсказало.
ВТОРОЙ. Когда я отвернулся, он мне весь этот пакет в суп вытряхнул.
ПЕРВЫЙ. Побелел он, пот на лбу выступил. А потом согнулся пополам и как взвоет.
ВТОРОЙ. А у него ни жалости ни раскаяния.
ПЕРВЫЙ. Да! Так я тебя возненавидел – смотрю и радуюсь: наконец, избавился!
ВТОРОЙ. Недолго радовался.
ПЕРВЫЙ. Чувствую, и у меня на лбу пот проступает, потом внутри будто гвозди вбивать стали…
ВТОРОЙ. А как же: кровообращение-то у нас общее, и до него отрава дошла.
ПЕРВЫЙ. Отвезли нас обоих в больницу, обоим промывание сделали, капельницы поставили, мне в левую руку, ему в правую – еле откачали.
ВТОРОЙ. Понял я, что это нас чуть не уконтрапупил и говорю: «Так дальше жить нельзя!»
ПЕРВЫЙ. Нельзя, — подтверждаю.- Если не разделимся, ночью одновременно друг друга передушим.
ВТОРОЙ. А чтобы разделиться, нужно было операцию перенести, очень опасную.
ПЕРВЫЙ. Нам её когда-то один хирург предлагал, но предупредил, что шансов остаться в живых один из десяти.
ВТОРОЙ. Мы тогда отказались, думали – так проживём.
ПЕРВЫЙ. Но теперь я решил: лучше смерть, чем такое существование.
ВТОРОЙ. Да и мне эта совместная жизнь обрыдла. Так охота пожить без твоей гнусной морды рядом!
ПЕРВЫЙ. Полдня длилась операция, за столько лет мы крепко срослись, всё – и нервы, и сосуды, и капилляры разделить надо было. Крови много вытекло, и из меня и из него. Несколько раз клиническая смерть наступала.
ВТОРОЙ. Но, видно, мой Бог, или его, а может, оба наших Бога постарались – выдюжали мы всё и живыми остались.
ПЕРВЫЙ. Открыл я через сутки глаза и сразу ослепило: «Свобода!». От такого счастья снова сознание потерял.
ВТОРОЙ. А я от радости чуть с ума не сошёл: схватил с тумбочки настойку крушины, прошептал: «Да здравствует воля!» и выпил весь пузырёк. Из-под меня неделю потом судно не вынимали.
ПЕРВЫЙ. А я от радости опьянел: хочу – лежу, хочу – хожу, хочу –далеко-далеко, чтобы забыть прошлые муки и унижения. читаю! Ни от кого не завишу!.. Окрепну, выпишусь из больницы и уеду.
(Звучит скрипка, поёт от радости, зовёт куда-то. И вдруг мелодия резко обрывается).
Легко сказать уеду. А куда? Здесь хоть всё невыносимо, но привычно. А там чужие края, чужие нравы… И почему невыносимо? Крышу над головой имел? Имел. И сыт был, и одет, и обут. А теперь всё с начала начинать. С самого нуля. И не резвым мальчуганом, а уже поседевшим неудачником, утомлённым от нелёгкой жизни!..
(Снова вступает скрипка, звучит тревожно).
И так мне страшно стало: я ведь теперь один, навсегда. А мне одиночество непривычно. Когда он со мной рядом был, я себя уверенно чувствовал. С ним не страшно, он сильный, его все боялись. Да и вообще, двое – это не один. Вдвоём с любым сладишь. Когда тот грабитель пытался к нам в дом залезть, мы ему так надавали, он справа, а я слева – что незванный гость еле ноги унёс.
ВТОРОЙ (включает магнитофон, звучит «Без меня тебе, любимый мой, лететь с одним крылом» и перекрывает скрипку. Дальнейший текст идёт на фоне этой песни).
И вдруг поймал я себя на неожиданной мысли: и он ведь сейчас один, и ему жутковато. Останется он в развалившемся доме, работать уже отвык, а придётся, потому что меня не будет – не на кого чертей вешать. И вдруг даже стало мне его жалко. Психанул я на себя за эту слабость и, чтобы злость восстановить, стал вспоминать все его пороки. Но что-то не получалось: с одной стороны я его обвинял, а с другой – защитительные доводы приводил. Да, мешал на скрипке играть. Но без него я бы вообще ни разу не сыграл: ведь когда я своей левой смычком водил, он своей правой мне её поддерживал… Да, пьёт, много пьёт… Но ведь он не родился алкоголиком – пить стал на моих глазах, из-за жизни нашей патологической… Да, грубый, резкий, драчливый, но когда я в прорубь провалился, он же мне свои сухие ботинки отдал, а сам босиком до дома топал… И вдруг захотелось мне его голос услышать. Так внутри заныло, что не выдержал: заскочил в телефонную будку и наш номер набрал.
ВТОРОЙ (Выключает магнитофон, обрывает песню). Алло!.. Алло!.. Слушаю!..
ПЕРВЫЙ. А я молчу, только сердце барабанит. Молчим оба. Потом он спрашивает:
ВТОРОЙ. Это ты?
ПЕРВЫЙ. Я, — отвечаю и жду: сейчас какую-нибудь гадость ляпнет. А он снова помолчал и вдруг:
ВТОРОЙ. Как живёшь?
ПЕРВЫЙ. Я растерялся и засуетился: «Прекрасно, прекрасно. А ты?».
ВТОРОЙ. Превосходно.
ПЕРВЫЙ. И снова помолчали. Я уезжаю, — говорю, — далеко. И опять ожидаю что-нибудь вроде: «Скатертью дорога». А он снова, неожиданно:
ВТОРОЙ. Может, попрощаться зайдёшь?
ПЕРВЫЙ. Зайду… Повесил я трубку, совершенно ошеломлённый. А потом понял: да у него ведь на сердце сейчас такая же тяжесть, как и у меня. Я это своим сердцем понял, не даром же они у нас столько лет рядом бились!.. Подошёл к дому – дверь открыта, ждёт. В гостиной, над столом, фотография висит, где мы пацанами, в мохнатых шапочках. Как два медвежонка. Никогда он её раньше не вынимал, а тут… Но сделал вид, что не заметил.
— Закурить есть? – спрашиваю.
Протянул он мне пачку. Постояли, покурили. Потом я говорю:
— Дом тебе остаётся. И мебель. Только ковёр продам – деньги на дорогу нужны. Поднял он голову, глянул на меня как-то странно, никогда раньше так не смотрел.
ВТОРОЙ. Скрипку не забудь. Я тебе футляр починил.
ПЕРВЫЙ. Спасибо.
ВТОРОЙ. Куда поедешь?
ПЕРВЫЙ. Куда-нибудь на юг. Я здесь мёрзну.
ВТОРОЙ. Писать будешь?
ПЕРВЫЙ. Не знаю. А ты?
ВТОРОЙ. Врядли.
ПЕРВЫЙ. Ну, что ж… Пока.
ВТОРОЙ. Пока.
ПЕРВЫЙ. Будь!
ВТОРОЙ. И ты будь!
ПЕРВЫЙ. Помахал он мне своей правой, а я ему своей левой. И разошлись мы в разные стороны. Теперь уже навсегда. Я не оглядывался, чтобы швы не кровоточили. А он на прощанье песню включил.
(Звучит песня: «Без меня тебе, любимый мой, лететь с одним крылом…».)
Зря я ругал эту песню: оказывается очень она душевная.
( Вступает скрипка и поддерживает эту песню)
Вернуться в начало раздела «Эстрада»