Вернуться в раздел «Интервью»
«ВЕСТИ», декабрь 2005 г.
РАИСА СОРИНА
Мы встретились с Александром Каневским ,писателем, драматургом, отцом-основателем театра комедии «Какаду», смешных газет «Балаган» и «Балагаша» и многого другого интересного , на пустынной в этот субботний день привокзальной площади в центре Тель-Авива. И очень скоро, под журчание диктофона, стали появляться на этой площади разные люди — любимые, родные, добрые и злые, страшные и прекрасные, умные и тупые — те, с которыми жил, дружил, дрался, которых любил и ненавидел этот сильно повзрослевший, хулиганистый и очень талантливый мальчишка Александр Каневский. Мы познакомимся ближе с этими персонажами в большом, только что оконченном романе «Смейся, паяц!», а еще — в спектакле «Май нейм из Маня» по повести Каневского «Теза с нашего двора». А пока попробуем разузнать, как из обычного еврейского мальчика вырос этот добрый волшебник, своим пером уже десятки лет заставляющий зрителей и читателей смеяться и плакать, и улыбаться сквозь слезы.
— Ваше киевское детство, Александр, напоено и пропитано такими прекрасными ароматами и соками фруктов и овощей, что, наверное, это зарядило вас энергией и оптимизмом на всю жизнь?
— Мой дед был главным садовником в одной богатой усадьбе. И отец пошел по его стопам — занимался технологией консервирования. Поэтому я помню такие варенья, соленья, маринады, которые потом никогда не видел и не пробовал. Рос я избалованным, худым и болезненным ребенком. Когда меня надо было накормить, начинались цирк: семья била в барабан, изображала лошадь и чуть ли не стояла на головах. В пять лет я начал писать стихи, а когда мне было шесть, появился брат Леонид, и только тогда, из ревности, я стал есть всё подряд, то же, чем кормили его, а он рос мальчиком упитанным…
— Сейчас этот братик — один из ведущих актеров театра «Гешер», киноактер, телевизионный кулинар, а наши соотечественники во всем мире с любовью вспоминают его майора Томина из первого советского милицейского сериала. Ваша детская к нему ревность не помешала в жизни быть близкими людьми?
— У нас были прекрасные, мудрые и любящие родители. Они дали нам главное- веру в себя, в то, что мы оба будем самыми лучшими, самыми успешными. Леня уже в седьмом классе занимался в драматическом кружке. И когда стало ясно, что его единственная судьба — актерская, мама повезла его в Москву, в Щукинское училище. Было страшно: такой конкурс, да парень не столичный, а киевский, да пятая графа… А он поступил!
— И вы, и Леонид — гуманитарии. Отец был технологом, значит, «виновата» мама?
— Мама нас всегда поддерживала во всём. Да и отец, хотя работал технологом, был настоящим романтиком, красивым, остроумным человеком. Но он считал, что мужчине нужна серьезная профессия. Поскольку поступить еврею в приличный вуз в то время в Киеве было почти невозможно, я, по его настоянию, оказался в только что открывшемся автодорожном институте. В ВУЗе недобор, а тут единственный медалист, да еще пишущий и печатающийся — приняли, и сразу я стал выпускать стенную газету, конечно, сатирически-юмористическую «Осу». А закончив институт, пришел к папе: «Вот тебе, папа, твой диплом!»
— Как можно догадаться, изучение автодорожных премудростей было только приложением к вашему литературному творчеству?
— Да, я много писал, печатался в союзных газетах: «Неделе», «Юности», «Советской Культуре», «Литературке». Помните знаменитый «Клуб 12 стульев»?-там я начинал. Но институт я хочу помянуть добрым словом, потому что там произошел единственный случай, когда партия мне не навредила, а помогла. Как все помнят, после окончания ВУЗа молодого специалиста распределяла на работу специальная комиссия. А поскольку ничего хорошего мне там не светило, потому что секретарь парткома-антисемит давно пообещал послать меня не ближе Полярного круга, я решил напоследок еще похулиганить. Говорю на комиссии: «Меня всегда привлекали города с двойным названием: Баден -Баден, Монте –Карло, Буэнос-Айрес… Поэтому пошлите меня в Кзыл-Орду». Комиссия посмеялась и направила меня в Казахстан. Там я на несколько месяцев задержался в прекрасном городе Алма-Ате, где были интересные люди, красивые девушки, театры, институты, газеты, журналы… Там я и начал работать профессионально.
— Одни только названия радио и телепередач «С добрым утром!», «Кабачок «13 стульев», «Вокруг смеха», фамилии Миров и Новицкий, Миронова и Менакер греют душу и заставляют улыбнуться любого бывшего советского человека. Вы писали для этих передач и для этих эстрадных артистов. А Тарапунька и Штепсель — Юрий Тимошенко и Ефим Березин! Большую часть репертуара этих мастеров составляли сценки и обозрения, написанные вами в соавторстве с Робертом Виккерсом.
— Живя в Киеве, я много писал и для эстрады. Это такой вид искусства, который, в отличие от других, не имел дотаций и жил только за счет сборов. Писали мы не просто репризы, а сценки, миниатюры, эстрадные пьесы. Это и привлекло Тарапуньку и Штепселя. Мы много лет с ними сотрудничали. А вообще я в те годы больше жил в поезде «Киев-Москва», чем дома. В Союзе, где газеты выходили миллионными тиражами, имя писателю делали именно они. А у меня каждую неделю появлялось по 2-3 рассказа.
— Неужели ваши сценарии, пьесы, рассказы никогда не застревали надолго в редакторских портфелях, не отлеживались на «полках»?
— Еще как ! Я уже печатался в соцстранах, переводили меня немцы, поляки, чехи, болгары. Писал не только юмористические вещи. Была такая монопьеса о войне «40 минут до рассвета».Сделали по ней фильм, так наша цензура нашла в нем «влияние Запада» и не выпустила на экран. Еще был мультфильм «Лень», на международном фестивале мой сценарий получил первую премию. Продали этот фильм всем соцстранам, а в Союзе целых шесть лет его не выпускали — нашли «очернение рабочего класса». А сколько моих спектаклей запрещали в день премьеры!..
— Вы перебрались в Москву уже именитым писателем, автором 14 книг, пьес, лауреатом нескольких международных премий. В Киеве все у вас было вполне успешно: выходили мультфильмы, по вашим пьесам ставились спектакли. И тем не менее?
— В Киеве, несмотря на материальное благополучие, множество интересных дел, друзей, единомышленников, я все время жил настороже, должен был постоянно доказывать кому-то свою творческую состоятельность, потому что антисемитизм цвел пышным цветом. Да и надоело жить в поездах, пора было, как говорила моя жена Майя, «играть с сильными игроками». Перебраться в Москву в те годы, поменять квартиру было очень трудно. Меня вызвал Сергей Михалков в свой «Фитиль». И так я из «Саши Каневского из Киева» превратился в московского писателя Александра Каневского. А это уже другой спрос, другая ответственность.
— «Покорение Москвы», как мы теперь знаем, состоялось. Перестройка, демократические перемены позволили вам написать и выпустить шумно-популярную повесть «Теза с нашего двора», повесть о предыдущей эмиграции, когда прощались друг с другом навсегда. Вы посвятили свою книжку «… и тем, кто остался, и тем, кого по всему миру расплескала соленая волна эмиграции». А в 1990 году вы снова бросаете насиженное, теперь уже московское гнездо, свой театр «Гротеск», и совершаете гораздо более серьезный «бросок на юг», в Израиль. Вас заставила это сделать политическая и экономическая обстановка в России, или, как писал кто-то из наших соплеменников, «с возрастом, старея, прозреваю в себе еврея»?
— О своем еврействе я никогда не задумывался. Дом наш был полон друзей самых разных национальностей, и никогда разговоров на эту тему не было. Но взрослая жизнь в Киеве сразу же после школы и до отъезда в Москву так «закалила» меня в этом отношении, что когда пришло страшное время-начало 90-х, «Памяти» я уже не боялся. Дело было в другом: Я не могу жить без завтра, а в стране завтра не было. Все оставалось по-прежнему: я должен был согласовывать в райкоме стоимость билетов в моем театре; «литовать» свои тексты — цензура стала проще, но она была. Приглашал администраторов, платил им гораздо больше. чем они получали раньше в своих театрах, а они не могли работать по-новому, по принципу «волка ноги кормят», а работали так, как привыкли за десятки лет «развитого социализма», то есть не делали ничего. И ещё меня поражало, что когда началась массовая эмиграция, никто из правительства, уже нового, демократического, не сказал, пусть даже лицемеря, «ребята, останьтесь, вы нам нужны»…
Моя мудрая любимая жена Майя очень хотела уехать. Она вытащила меня вовремя из Киева, предчувствуя большую беду, которая потом оказалась Чернобылем. И теперь в Москве взывала к моему самолюбию: «Ты живешь в стране, где никому до тебя нет дела, где ты не нужен». Я был неверующим человеком, а она верила, не могла никогда солгать, даже по мелочи. Она научила меня «поднимать глаза к небу» и острее воспринимать нравственные ценности. Бог послал мне жену, которая, как, после её ухода сказал рав, «пришла не брать, а отдавать». Через два года после ее смерти я почувствовал неодолимую потребность написать своего рода исповедь. Сейчас этот роман готов, называется «Смейся, паяц!» Он смешной и грустный, герои его известные, близкие мне люди: мой брат Леня, Тарапунька и Штепсель, Гриша Горин, Аркадий Арканов, Лёня Якубович…
— Историческая родина, как я знаю, приняла вас не с распростертыми объятиями.
— Я знал, что будет нелегко. Но я по натуре авантюрист, привык делать, казалось бы, невозможное. Только один раз я оказался бессилен — перед смертью жены. А все остальное я мог сделать и сделал. Хотя Израиль я очень долго не принимал, не понимал, многое раздражало. Но теперь я очень люблю эту страну. И потому что люблю — могу посмеиваться и критиковать.
— Израильские темы присутствуют во всем, что вы пишете. В том числе и в спектаклях вашего театра, которому в январе ровно год. Скажите честно: зачем вам, известному, благополучному писателю нужна эта нагрузка и нервотрёпка?
— Я не могу ответить зачем. Это, наверное, очередная игрушка для мальчишки, каким я всю жизнь был и останусь до конца дней. У нас есть помещение для репетиций, спасибо мэрии Холона, которая шефствует над нами: и мэр Моти Сасон, и его заместитель Михаил Левит, и генеральный директор мэрии Хана Герцман. Материально помогает нам Центр поддержки олим-деятелей культуры, и Министерство Абсорбции, и Мифаль а-Пайс… У нас много искренних болельщиков, которые желают нам успеха, поддерживают, помогают — хотят, чтобы в Израиле появился стационарный Театр Комедии: это и Анатолий Алексин, и Эфраим Баух, и Авигдор Либерман, и Шломит Лидор, и много-много журналистов Радио, газет и Телевидения… Мы играли спектакли по городам Израиля с аншлагами, с хорошей прессой. Это большая редкость для русскоязычного театра, ведь к «своим» публика относится равнодушно: куда они денутся, посмотрим в другой раз. Но наши спектакли это не «фонарь и два актера». Это большие декорации, профессиональная режиссура, талантливые актёры.
— В начале января состоится премьера третьего спектакля вашего театра «Май нейм из Маня» по вашей повести «Теза с нашего двора». Она имела огромный успех еще в России, было много переизданий, в том числе, и «пиратских». Да и в Израиле эта повесть перевалила через пятое переиздание. Я слышала, что в России и в Украине по сей день идут спектакли по вашей «Тэзе»?
— Да, в семи городах, и с успехом. В Киеве, например, девятый год этот спектакль не сходит со сцены Театра Оперетты.
– Это мюэикл?
— Да, на музыку Игоря Поклада.
— А каким будет ваш спектакль?
— Тоже музыкальным, с песнями, танцами… У нас — Российско-Израильский проект. Музыка Московского композитора Теодора Ефимова, он прилетит на премьерные спектакли. Песни на стихи московских поэтов Бориса Штейна и Давида Усманова. Инсценировку сделал мой друг, поэт и драматург Борис Эскин. Режиссёр – Евгений Фалевич, не так давно нашумевший своим спектаклем «Овечка». Художник – Александр Лисянский, его декорации всегда оригинальны и необычны, не случайно он нынче получил звание «Человек Года». У нас интересный балетмейстер Людмила Пугачёва, талантливый музыкальный руководитель Андрей Старостин, директор, завпост, костюмер, гримёр… С 5-го января мы начинаем гастроли по Израилю, первый спектакль в Реховоте, в зале Бейт Гордон, потом Ариель, Холон, Беэр-Шева, Бейт-Шемеш, Петах-Тиква, Ашкелон, Бат-Ям, Ришон-ле-Цион… И дальше, по Северу страны…
— Труппа большая?
Для русского театра в Израиле – да: восемь артистов. Среди них и очень опытные, такие как Наталия Андреева из Ленинграда, Владимир Тепер из Ташкента, Инна Усович из Минска… Владимир Землянский работал в театре у Полунина. Есть и молодые, очень способные актёры: Мария Сергеева, Александр Черняховский, Дмитрий Фрейман…
— А кто играет Тэзу?
— Мария Мушкатина. В этой трагикомической роли я ещё раз открыл её для себя: яркая, талантливая, прекрасно поёт и танцует – чувствуется школа студии МХАТа!..
— До меня дошли слухи, что вы, как автор, тоже участвуете в спектакле?
— Да, режиссёр заставил.
— Забавно: в роли Александра Каневского — Александр Каневский?
— Так получается.
— Позвольте пожелать ни пуха, ни пера вашему третьему «ребенку»!
— Простите, но я вынужден сказать «К чёрту!»
— Пожалуйста, посылайте, только, чтобы был успех.
И я верю, что он будет. И пусть еще долго радует нас своим творчеством мальчишка Саша Каневский, так удачно играющий в писателя, драматурга, художественного руководителя… . Какую еще следующую игрушку он себе найдет на радость нам?..
Вернуться в раздел «Интервью»